У Виктора Сухорукова фантастическая популярность. Когда к нему подходят
за автографом, то вот уже год всегда начинают разговор с двух фраз. Первая: "Здравствуйте, Виктор!" И вторая: "Жаль Серегу." Или: "Как там
Серега?", "А правда ли, что Серега..?", "А может быть, что Сергей..?" - Я всем даю жесткий ответ: "Он ушел. А что завтра - не знаю." Вот и все, - говорит Виктор. - Сергей ушел навсегда, а больше я ничего не знаю.
Он вообще говорить о Бодрове не хочет. Особенно - с журналистами.
- Не мое это дело, - твердит Сухоруков. - Есть более близкие Сергею люди, которые имеют право на этот разговор.
Единственное исключение актер сделал в начале года для "Комсомолки" (см.материал "Актер Виктор Сухоруков: Прости, что я прошел мимо, брат" в "КП" от 27(28) января с.г.). Когда накануне годовщины трагедии в Кармадонском ущелье я вновь предложил Виктору поговорить о Сергее, он отказался:
- Не обижайся, - сказал Сухоруков, - говорить не стану. Мне просто больше нечего сказать. И чем дальше, тем скромнее и жаднее я буду делиться информацией о наших отношениях. Чтобы не завраться. Мне кажется, что каждое мое слово о Бодрове отразится раздражением и болью в других людях...
- Ты знаешь, как в Кармадоне все было?
- Мне рассказывали оставшиеся в живых очевидцы. И я им верю.
Бодров сидел в машине на дне Кармадонского ущелья и ждал, когда спустятся осветители, которые остались наверху убирать аппаратуру. Сергею предлагали сразу уехать во Владикавказ, но он остался ждать своих людей, чтобы потом караваном вся группа отправилась в город. Осветители потом расскажут: едем по горному серпантину вниз, вдруг - снег пошел. Пришлось даже дворники включить, чтобы чистили лобовое стекло. И вдруг дорога уперлась в... снежную стену. Мы даже решили сначала, что заблудились, повернули назад. А это ледник сошел. Тихо все случилось. Тихо-тихо. Ш-ш-ш... Будто в зимнем лесу с еловой ветки упала шапка снега... Это на выходе из ущелья был грохот... А Сергей и его коллеги так ничего и не поняли. Их всех разложило на атомы. И кто был в Кармадоне сразу после трагедии, понял: надежды нет. И в туннеле Бодров спрятаться не мог, как потом писали многие газеты. Раз он сказал, что будет в машине ждать, значит, там и ждал...
Знаешь, здесь не было согласованных действий Бога и Дьвола. Какой-то сбой произошел в компьютере на небесах. Финал Бодрова - это недоразумение. Потому как Сергей не выходил в космос без скафандра, чтобы доказать, что можно дышать. Это была стихия. Наверно, управляемая свыше...
- Что бы ты сказал всем, кто ждет Сергея до сих пор?
- Слова простые. Любите его, а ждать не надо. Он не придет...
- "Брат" тебе с тех пор снился?
- А я не рассказывал? Приснился один раз - в январе. Улыбающийся, Бодров прижался розовой щекой к правому уголку моих губ. Обнял меня и начал говорить что-то хорошее. А я вижу - у него палец ранен и говорю: "Пойдем промоем." Потом мы оказались в детском дворике, посредине которого был умывальник. Сергей обмыл рану, а я стал ее забинтовывать почему-то скотчем. У меня плохо получалось, и тогда я попросил Сережу сделать это самостоятельно. А он, улыбаясь, вдруг дал мне... целлофанновый пакет с сушеной рыбкой и начал рану обмывать. Вдруг - ветер: пакет вырвался у меня из рук и полетел. Бодров закричал: "Держи! Держи!" Ну я побежал за пакетом с мыслью, что еще не договорил Сергеем, что могу Бодрова потерять... И больше к нему не вернулся... У меня утром было впечатление, что мы попрощались. И вода из крана текла чистая-чистая...
Поверь, до этого он никогда мне не снился. Я обычно пытаюсь сны расшифровывать, но чаще они бывают постфактум. Редко когда предупреждают
меня, чаще - констатируют прошлое...У меня до сих пор впечатление, что свою славу Сергей передал мне. Любовь к нему перешла и на меня. После того 20 сентября я обнаружил гораздо большее внимание к себе, как к актеру.
- Ты в январе говорил, что хотел попросить у Сергея прощение за то, что во время последней встречи демонстративно прошел мимо... Это желание осталось?
- Да, оно в силе. И сегодня часто, когда возникает конфликтаная ситуация, я вспоминаю тот случай с Сергеем, ставший уроком для меня. Я призываю людей прощать, не обижаться, не нервничать по мелочам...
- У тебя глаза заблестели...
- Я спокоен. Тебе это кажется...
- Ты ждешь 20 сентября?
- Жду, как годовщину. Но не готовлюсь к ней. Ведь ничего не должно произойти. Я все равно никогда не скажу, что Сергей погиб. Хотя это говорят уже все. А я не могу. Не знаю, почему...
- Но свечку-то в церкви ты ставишь?
- Свечу ставлю. Говорят, надо "за здравие" или "за упокой". Третьего не дано. Нет! У нас же Троица Святая есть. И вот третье я себе придумал. Просто ставлю за Сергея. А там разберутся... И горит его свеча, хорошо горит, ровным пламенем... Я когда ставлю свечи, всегда наблюдаю за игрой пламени...
- Что будет в твоем доме 20 сентября?
- То же самое, что и 20 сентября прошлого года. Будет обычный день. Но я не буду отвечать ни на какие вопросы о Бодрове. Просто телефонную трубку не стану снимать...
- А если я... с водкой приду, Сергея помянем?
- Приходи. Помянем. Только необязательно водкой. Помнят же не водкой, а душой, сердцем и памятью.
Роман ПОПОВ ("Комсомольская правда").
