Виктор Сухоруков: "Игроки» – это настоящий мальчишник!"

Слухи о том, что Олег Меньшиков затевает новый театральный проект, стали распространяться еще в конце лета. Какую пьесу будет ставить режиссер, не сообщалось. Да это и неудивительно, учитывая привычку народного любимца окутывать себя завесой таинственности. Коллеги Меньшикова по «Театральному товариществу 814» туманно намекали на то, что это будет либо Гоголь, либо Достоевский. Во всяком случае соответствующую книгу они видели на рабочем столе Олега Евгеньевича. Более точная информация появилась к началу декабря: тогда и стало известно, что Меньшиков заканчивает репетировать гоголевских «Игроков»; что спектакль будет идти на камерной сцене, а именно на сцене «Под крышей» Театра им. Моссовета; что кроме самого Меньшикова, играющего Утешительного, в постановке участвуют еще несколько актеров, которые, за исключением Александра Усова и Виктора Сухорукова, уже работали с Меньшиковым; что сценограф Александр Попов, оформлявший «Кухню», сделал фантастические декорации и что на протяжении спектакля играет живой оркестр. Уже прошло три закрытых показа «Игроков», а 15 января состоится официальная премьера. Незадолго до нее мы побеседовали с актером Виктором Сухоруковым, у которого в спектакле не совсем обычная роль. И не одна.

– Виктор Иванович, как получилось, что Олег Меньшиков пригласил Вас в свой проект?

– Мое знакомство с Олегом Меньшиковым произошло самым расчудесным образом, достойным рассказа или главы повести. 2000 год получился у меня очень бурным. Был большой резонанс «Брата-2», я много поездил. Одним словом, я превратился в неприлично публичного человека. В 2001 году я задался целью угомониться и заняться театром. Последние шесть лет я служил в петербургском Театре комедии имени Николая Акимова, и, надо сказать, моя актерская судьба складывалась там не очень удачно. В свое время я пошел туда за режиссером Татьяной Казаковой. Надеялся, что буду загружен по уши. Но вдруг стал замечать, что нахожусь все время на вторых ролях, на подхвате. Настораживала и кадровая политика худрука: Казакова стала проповедовать нелюбовь к артистам, считая, что любить актера нельзя, потому как это вредно. В результате я ушел из театра, хотя к тому моменту Казакова предложила мне наконец главную роль. Ушел в никуда и все время мучался вопросом: а правильно ли я поступил? Уехал в родное Орехово-Зуево, чтобы немного успокоиться на плече родной сестры Галины, поразмышлять, взвесить сложившуюся ситуацию. И вдруг, как гром среди ясного неба, телефонный звонок. Поднимаю трубку: "Алё, это Олег Меньшиков. Можно Виктора?». Я чуть не вскрикнул. А Олег: «Вить, я слышал, ты ушел из театра». Я говорю: «Да». – «Ну чего, Витька, тогда давай работать». Наверное, в тот момент я был похож на женщину: дрожащие губы, мокрые глаза… Я только и смог произнести: «Ты не представляешь, Олег, как вовремя ты позвонил». Это была середина июня, а 27 июня мы уже встретились с ним в Москве.
– Меньшиков сразу сказал Вам, о какой пьесе и роли идет речь?

– Конечно, он рассказал, что за спектакль собирается ставить, но про свою роль я узнал позже. Вернее, про роли: ведь я исполняю в спектакле две роли сразу, причем со стопроцентным перевоплощением. Вот какая задача стоит! Я играю Глова-отца и чиновника Замухрышкина. Совсем не потому, что актеров не хватало или ради экономии. Просто в компании аферистов, о которой идет речь у Гоголя, Виктор Сухоруков выполняет роль теневого лидера, человека, которого можно назвать «дальнобойная артиллерия». Он включается в игру в критический, кульминационный момент – тогда позволительны любые метаморфозы и перевоплощения.
– Какими были репетиции?

– Компанию Олег собрал замечательную! Никита Татаренков, Алексей Горбунов, Александр Усов, Денис Зюркалов, Александр Сирин, Дмитрий Мухамадеев… Репетиции «Игроков» должны были начаться в августе, но ребята подустали. И тогда Меньшиков схитрил, соединив полезное с приятным: вывез всех в Крым, на Черное море. Там мы на полянах да у подножий гор репетировали с трех часов допоздна, а первую половину дня купались, отдыхали, загорали. Обратно мы вернулись сплоченной командой и с великолепной разработкой спектакля. «От падающих яблок до белых мух» прошло четыре месяца. Я сидел после генеральной репетиции и грустил оттого, что еще один этап моей жизни – яркий, очень для меня важный – прошел. Испугался, что это может не повториться. Все-таки я многое успел повидать на своем веку, работал в нескольких театрах, но такой гармонии, таких идеальных отношений режиссера и актера не встречал нигде. Не было ни насилия, ни шантажа, ни заискивания. Исключительно атмосфера фантазерства, строительства чего-то хорошего, очень радостного и нужного...
– Как Вы думаете, почему Меньшиков выбрал для постановки именно гоголевских «Игроков»?

– Это мужская история, мальчишник. Николая Васильевича Гоголя еще современники поругивали за то, что у него в пьесах нет любовных треугольников, женской перчатки, вуальки, туфельки… Ну что ж… История действительно жесткая – без сантиментов. Но главное, есть богатейшая идея, где каждый найдет свою тему, поймает свою мысль, которая либо покоробит его, либо вызовет усмешку. Теперь я знаю точно, что Олег эту историю давно облюбовал – он вообще обожает Гоголя. В "Игроках" заложена стихия игры, озорства, куража. Современная тема – жулики, мошенники – это дело второстепенное. Меньшиков ставил спектакль не об этом, ему важнее было просто поработать с актерами. Поэтому мы и получили удовольствие от собственной профессии. Когда идея не демонстрируется, а вытекает сама собой из игры – вот где, по-моему, талант режиссера. – Как бы Вы определили свое амплуа, в котором выступаете в «Игроках»? – Я здесь лицедействую. В Глове психология, даже где-то «а ля Смоктуновский», а в Замухрышкине чистая клоунада!
– Спектакль идет на камерной сцене, которая создает удивительный эффект: зрители находятся как бы внутри действия, ощущают себя его участниками…

– Заранее предупрежу: не «как бы» чувствуют себя участниками, а на самом деле ими становятся, как только входят в зрительный зал. Декорации воздушные, уютные, домашние, даже где-то загадочные, таинственные. Публика сквозь сценическое пространство проходит к своим местам. Кроме того, спектакль построен таким образом, что актеры периодически обращаются к зрителям, вовлекая их в игру.
– Вы не хотите перебраться в Москву?
– На самом деле у меня московские корни. Когда я окончил ГИТИС, Петр Фоменко позвал меня за собой в Ленинградский театр комедии. Это было очень давно. Прошли годы, я был изгнан оттуда, бродил по театрам, и кино ко мне пришло слишком поздно: в 40 лет. Жизнь была как серпантин. Есть ли желание вернуться в Москву? Конечно, есть. И вот мистический момент в моей жизни: последние два года Москва, как воронка, тянет меня к себе. С 2000 года я постоянно жил в Москве: репетировал «Маленького принца» в театральном проекте агентства "БОГИС".
– А что у Вас сейчас происходит в области кино?

– В январе в Питере пройдет премьера картины Сергея Овчарова по мотивам сказки Леонида Филатова «Про Федота-стрельца». У меня там небольшая роль, но она мне по сердцу. В марте выйдет наконец картина Егора Кончаловского «Антикиллер» по Даниилу Корецкому. Здесь я играю отморозка, лидера шпаны, человека без боли, безобразного, страшного – этой ролью ставлю жирную точку в своем криминальном амплуа. Точно так же после картины эстонского режиссера Харди Вольмера «Все мои Ленины» я простился с образом Ленина и больше к нему не возвращался. Закончил сниматься в кинокомедии «Теория запоя» – режиссерском дебюте Натальи Погоничевой: сыграл обаятельного шофера-дальнобойщика с пшеничными волосами и голубыми глазами. А недавно Илья Хотиненко предложил мне роль исторического персонажа – графа Панина в фильме о екатерининской эпохе…
– Что-нибудь поменялось в Вашей жизни после оглушительного успеха «Брата-2»?

– Я продолжаю ездить в метро и стою в обычной очереди в кассу за билетом. Я не избавился от своих привычек и продолжаю жить так, как жил. Вижу, что узнают, вижу, что нравлюсь, вызываю улыбку. Люди подходят, начиная от вокзала и кончая театром, берут автографы, пожимают руку, благодарят, желают успехов...
– Актером какого жанра Вы считаете себя?
- Хочу считать себя комедийным актером, потому что драматизма у меня хоть отбавляй. А может и потому, что больше сыграл саркастического, гротескного, фарсового, чем чисто драматического, трагического. Хотя были и драматические роли. У Алексея Балабанова я исполнил главную роль в его дебютной картине по мотивам Беккета «Счастливые дни». У Михаила Каца снялся в фильме по произведениям Фланнери О’ Коннор «Хромые внидут первыми», где сыграл Руфуса. Персонажа такого же типа сыграл у Балабанова в фильме «Про уродов и людей». Только тут он у меня более извращенный, порочный. Это моя самая любимая картина и, я считаю, лучшая роль.
– А какие театральные работы Вы любите больше всего?

– Самый дорогой для меня спектакль «Добро, ладно, хорошо» по Василию Белову. Это был 79-й год – мой дебют и начало работы у Петра Фоменко. Я, молодой парень, исполнял там роль 70-летнего старика Егорыча. Вторая яркая роль – в спектакле того же Фоменко «Теркин на том свете», где я играл простого солдата. Третья любимая роль – Прохор из спектакля «Женитьба Белугина» в Театре Ленинского комсомола в Петербурге. Там я был слугой двух господ, только в русском варианте – причем этой роли не было в пьесе. И тогда, в 1989 году, критик Кириллов написал: «Жемчужиной спектакля был Виктор Сухоруков». Я с ним согласен…
– Есть ли для Вас эталоны в профессии?
– Может, удивлю, но это клоуны: Карандаш, Попов, Никулин, Полунин, Енгибаров. Я завидую им белой и черной завистью и, глядя на них, чувствую себя каким-то каменнообразным персонажем: такой весь зажатый, скованный…
– Что Вы чувствуете перед премьерой? Сильно нервничаете?
– Ночью не спал. Было ощущение, что днем мне не хватит времени подготовиться, и все повторял роль Замухрышкина – ведь она у меня на иностранном языке!!! Не скрою, очень хочу быть интересным московской публике, критикам, театральному миру. Хочу, чтобы меня обнаружили другим Виктором Сухоруковым. И, конечно, хочу, чтобы мной категорически остался доволен Олег Меньшиков.

Елизавета ПЕКЛЕНКОВА.