|
Сергея Бодрова и Виктора Сухорукова вся страна считала не просто друзьями. Сам Виктор Иванович после съемок "Брата-2" в дневнике написал: "Я себя ощущал младшим братом! Мои отношения с Бодровым ни разу не были омрачены ни конфликтами, ни капризами, ни отсутствием понимания друг друга. Скажу больше - на этом фильме мы задружились, что не могло не отразиться на кино положительным образом." Когда случилась беда в Кармодонском ущелье, я звонил Сухорукову каждый день. Хотелось его поддержать. Хотя не знал, чем и как... Ему же все стало сразу ясно. "Ты не бойся, - сказал мне Виктор. - Я не бреюсь и не пью. И не запью, потому что я старше и другой..." Больше на эту тему он не хотел говорить. Ему звонили из газет, чтобы расспросить о Бодрове, но он даже не поднимал трубку. И вдруг, спустя три месяца, Виктор позвонил сам: - Срочно приезжай в Питер, поговорить надо! О Сереге!.. - Когда случилась трагедия, ты ни с кем о Сереже не говорил... Почему? - Растерялся. Потому что навалился стыд... Я ведь плохо расстался с Сергеем. И когда бомбили телефон газетчики, я ходил по квартире и вспоминал нашу последнюю встречу, в кинотеатре "Пушкинский", на просмотре фильма "Кукушка"... До этого я год Сергея не видел и искал. Они с женой Светой переехали на новую квартиру, а мне даже не сообщили об этом. Сергей забыл меня поздравить с 50-летием, а, может, он просто о юбилее не знал... И тут летом, на Московском кинофестивале мы встречаемся. Были еще Света и Леша Балабанов... Обнялись, расцеловались. Тут я и начал капризничать: Серега, ты такой-сякой, я тебя разыскивал, а ты потерялся... Они стали объяснять, что жили в деревне, пока ремонт шел, что очень устали. Света еще фразу уронила: "Я столько бетона, Витька, перетаскала!" А я ворчал, как барышня... Сергей готовился к съемкам фильма "Связной". И хотел, чтобы я прочитал сценарий. Не секрет, это я подсказал ему, каким сделать финал в "Сестрах". Вот Серега и на этот раз надеялся, что опять что-то подскажу. "Мне-то роль там будет?" - спросил его я. - "Ну, Витюшь... - отвечает. - Великий актер... Ну какая там роль?" - "Ну вот опять, - заныл я. - В "Сестрах" не дал. Здесь не дал, а обещал ведь!" Я не со злостью это говорил, но с укором. Ноющим, вякующим. "Что ты меня игнорируешь? Презираешь или боишься?" Он, конечно, все это отрицал... Безусловно, я обиделся, что он не берет меня в свои фильмы. Я раньше ему говорил: "Понадоблюсь - зови. Пойду с удовольствием и помогу. И буду верным актером в твоем кино." А он: "Да, да, да... Обязательно этим воспользуюсь." И тут уже вторая картина - и опять без меня... А ведь он сам писал, сам сочинял историю! Мог бы "вписать" какого-нибудь Сухорукова... Это потом я понял: Сергей боялся, что зритель, увидев меня на экране, пожурит: "Ну, конечно! Брата снимает!" А может, он испугался, что, увидев меня, люди отвлекутся от сюжета фильма? Ведь для огромного количества людей я - брат Багров. Вернусь, однако, к нашей последней встрече. Закончился фильм. Выхожу я из зрительного зала. Вижу: стоит вся компания СТВ. И Серега с женой - тоже. Я поблагодарил продюсера за "Кукушку", сказал, что это удача. Демонстративно развернулся и, не... прощаясь с Бодровым... ушел, уехал в Питер! Я, ведь, подлец, видел, что Сергей курит и меня пасет. Он ждал продолжния разговора, думал, я с ними останусь и пойду на банкет... - Сейчас ты коришь себя за это? - Конечно. - Почему? - Мелко все это... Мелко... Я же не знал, что случится... Теперь я для себя определил: нельзя так расставаться с людьми. Надо быть добрее, что ли, спокойнее... Это трудный вопрос... Переспроси меня еще раз... - Почему ты коришь себя? - Он мне был другом. А я себя повел, как мелкий шпана. И убежал, как пацан. Не знаю, обидел ли я его, но расстроил - точно. И очень об этом жалею. Если бы Серега на это не обратил внимание, он бы обязательно позвонил мне и передал сценарий. - Давай восстановим твои те октябрьские дни, когда сошел ледник... - Помнишь сцену в конце "Брата-2", когда наша проститутка Мерлин и Данила убегают из Америки? Они несутся по аэропорту? Серега - в темно-коричневой шляпе и в шикарном светло-коричневом пальто? Он их мне после съемок подарил. Сказав: "Это мои вещи. Но не мой стиль. И я не буду носить то, в чем снимался. А ты, Витюша - человек солидный"... Я никогда не надевал эту шляпу и это пальто. Стеснялся. Мне казалось, что вся страна узнает и скажет: "Ой! Бодровское пальто носит!" Да к тому же мне некуда было его носить, настолько оно прекрасно. И вот 19 октября 2002 года у меня состоялись съемки для телевидения. Журналисты попросили меня одеться классно. Открыл я шкаф, увидел и надел Серегино пальто. Впервые за три года. Не знал я, что в этот вечер, у него был первый съемочный день в Кармадоне. А 20-го числа услышал по телевизору страшную новость. И первая мысль - я ж пальто его вчера надел! И закружилась голова... Я же все вспомнил - и наши разговоры ночные в Чикаго, и кинотеатр "Пушкинский"... Может, поэтому и застрял дома на несколько дней. Никуда не выходил. Сидел только у телевизора. А в моей квартире жил телефон. Он трендел беспрестранно... Уже на второй день все для меня было ясно... Но существуют же какие-то человеческие законы, правила, сговоры? Ритуалы, черт возьми? И я себе сказал... Подчеркиваю: все понимая! Сказал: нет тела, нет гроба, нет креста, значит, нет и смерти. А коль нет и живого человека, значит, есть нечто другое. Я обозначил это для себя понятием "путь". Они все - в пути. И второй и третий день после беды я жил, будто на улице была плохая погода. Ничего не хотелось делать. Ни с кем видеться. Ни читать, ни думать. Есть слово для всего этого - пустота. Я существовал. Мне хотелось остановить будильник, чтобы он не раздражал тиканием. Но самое главное - я испугался того, что не имею права делиться своими радостями, победами и удачами. А у меня-то было счастливое течение жизни! Я снимался в "Бедном, бедном Павле"... Хочешь правду? Потом я некоторые сцены играл в этом фильме, держа Бодрова в голове. Я использовал его в работе над царем Павлом для выработки определеннх эмоций. Кощунственно? Зато профессионально... - Ты помнишь вашу первую встречу? Бодров о Сухорукове: "Мы вместе жили в квартире в Чикаго, специально попросились. Там были огромные окна, от пола до потолка, смотришь - и весь город перед собой видишь. Фильм-то малобюджетный, я как в эту квартиру вошел, подумал: не ошиблись ли мы дверью? А Витя на всю эту красоту посмотрел и сказал: "Витька Сухоруков в Чикаго. Видела бы мамка моя...° А потом минут сорок молчал. Он первый раз был за границей, потом пошел гулять по Чикаго, исходил весь город. Витя - замечательный..." Из интервью газете "Советская Сибирь". - Конечно, это было на съемках "Брата". Сережа мне показался юным и обаятельным... Обособленный был, скромный, такой невыпендрежный, тихо и мало разговаривал, больше слушал. Очень собранный, пугливый, растерянный... Как студентик... Я его пригласил на домашние щи. Но он деликатно отказался. А Балабанов мне потом прошептал: "Какие щи, Сухоруков? Он гамбургеры есть и "Кока-Колой" запивает." По природе своей Бодров был очень порядочный, честный, искренний, умный и интеллигентный парень. Уже на "Брате" между нами установилось полное взаимопонимание, хотя этот фильм остался для обоих лишь съемочной площадкой. А вот когда работали над "Братом-2", в Америке нас поселили в одни аппартаменты... Когда я прилетел, Серега встретил меня очень радушно, стол накрыл, потом повел в центр Чикаго. И там он заметил, как мне понравился джемпер, который он позже купит и подарит мне ко дню рождения... И имено там зарождались наши дружеские отношения. Мы жили вместе и нас сближали ночные разговоры. Из них я понял, что Сережа очень любит отца, маму и бабушку. Он трепетно и нежно отзывался о Светке. Он хотел много детей. Хотел стать кинорежиссером. Он рассказал, почему ушел из "Взгляда"... Я тогда записал: "Мне кажется, мы с Сергеем поладили." А через несколько дней другая запись в дневнике: "Мне все больше импонирует Бодров. Открытый, честный парень. Умеет слушать." ... Когда этот ледяной язык сокрушил всех нас, моя сестра Галька рыдала и твердила: "Ну как же так? Это не честно! Не может быть! Это несправедливо по отношению к Сергею!". А потом вдруг сказала: "Вить, а может быть он слишком рано был счастливым?" Я ответил: "Ты представляешь, Галя, до чего мы дожили? Когда у человека все получается, и получается хорошо, мы почему-то должны за это платить жизнями. Это неправильно. Что-то, значит, не так..." - Многие верят, что Сергей вернется... - Это было по началу удивительно. Но я до сих пор встречаюсь с людьми, которые вдруг мне говорят: "А может, откопают.." И вижу, что это не наивность, не поза... А надежда! Когда я приехал со спектаклем "Игроки" в Питер, к служебному входу меня пригласила спуститься женщина - "по поводу Сергея Бодрова". Я сразу к ней побежал. И что я увидел? Старушку трясло, колотило, дрожали белые губы, она вся в слезах-соплях, схватила меня за руки и запричитала: "Я очень люблю Бодрова. Дайте мне его телефон, адрес. Я пойду, полечу, сделаю..." И это уже было не отчаяние, не горе, а болезнь. Тогда я стал строгим, жестким и суровым. И попытался сдержанным металлическим голосом внушить этой женщине, что так жить нельзя, надо взять себя в руки, что с судьбой не спорят, ей не диктуют... - Ты с родными Сергея общался? - Долго не звонил... Понимал, что не время. Да и нужен ли я им был?.. И если в моем отношении к происшедшему сквозит цинизм, то он - нормальный. В моей жизни тоже были утраты. Моя мать умерла в 50 лет, она меня артистом так и не увидела. Папа следом скончался от тоски. Мой брат ушел в 38 лет. Он был умнее, талантливее и грамотнее меня... Поэтому если определить глаголом мое отношение к происшедшему в Армагедонском ущелье - это будет слово "растерялся". Может, поэтому я и не плакал. У меня не было желания выкапывать их. Я знал, что это невозможно. Но как я мог кому-то об этом сказать? Нужно было время... И я ждал... Светлане я позвонил в конце концов. Позвал ее на спектакль. Она мне вдруг сообщила: "Собираюсь ехать на Кавказ". Я честно признался, что давно ей надо было туда съездить: мол, сразу станет легче и понятней. Но она на меня обиделась. Не поняла, что я не упрекал ее, а хотел объяснить: это надо, чтобы ты захотела жить дальше. У тебя же два корешочка-то остались Сережки Бодрова, два листочка - вот они, рядом!.. И вдруг она мне ответила: "А с кем я детей оставлю? Ты не был никогда отцом, и тебе не понять..." - "Да, Свет, я не был, но я все отлично понимаю..." Обидевшись, она укорила меня, и я тоже было обиделся. Но не пустил эту обиду в себя, вспомнив последнюю нашу встречу в "Пушкинском"... Ох, Кармадон, Кармадон... Алексей Балабанов... Я с ним очень мало общаюсь... Не тревожу, не беспокою его... Но я знаю даже по двум-трем разговороам, ка-а-ак ему плохо... Он же Сереже лучших людей своих отдал!.. Но об этом я не вправе говорить... - Каким Сергей в памяти твоей останется? - Он останется моей гордостью. Я горжусь, что в моей жизни была заметная фигура страны, что работал с этим человеком. Да, чаще я был виноват, неправильно моделируя наши отношения. У меня к Сереге было претензий больше, чем у него ко мне. И понимал лучше он меня... - Ты его другом считаешь? - Да... Слава Богу, беды и неприятных ситуаций в наших отношениях не было. Все бросать, бежать и помогать не приходилось... Но мы были друзьями... Хотя вместе вина не пили, и даже на спектакли ко мне он не приходил... - Если бы вдруг его все-таки спасли, и ты бы с Сережей встретился, то как бы себя повел? - Я бы наблюдал, как его встретили жена и друзья... А потом позвонил бы... При встрече же сыграл бы так, как будто ничего не было! - Разговор у нас не идет... Тебе трудно? - Работет контроль. Есть вопрос - хочу ответить. Но внутренний голос предупреждает меня: есть родные, близкие люди, которые на этот публичный разговор имеют больше права... Я контролирую себя: а что подумают жена, друг? Хотя честно, все, что я говорю, было так - не убавить-не прибавить. - Так почему же ты стал со мной об этом разговаривать? - Прощения хочу попросить таким образом. За то, что было... Люди ведь придумывают себе какие-то цифры, даты, явления, перешагивая через которые иначе начинаешь себя чувствовать? Перешагнув этот год, я как будто бы приобрел право сказать: "Серега, ты меня не забывай. Я хороший. Я тебя очень уважаю и люблю. Ты был замечательным парнем и им остаешься. Извини, что я был с тобой мелочным, капризным, превередливым... Был плебеем... Я хочу сказать, Сережа, что у меня к тебе нет вопросов и претензий. Прости, что прошел мимо." Я хочу попросить прощения. Сегодня могу это сделать. Даже предполагая укор, осуждение или раздражение других людей. Но это мое право. И я его использую. |
